ТОМ ВТОРОЙ
ЧАСТЬ I
В начале 1806 года Николай едет в отпуск. Денисова, который тоже собирался домой в Воронеж, он уговорил ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. Приезд Николая вызвал настоящее ликование. Со всех сторон он видел блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя. Соня смотрела на Николая, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Денисов, забытый, сам представился графу. Все окружили его. Наташа подскочила к нему, обняла и поцеловала. Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки. Старая графиня, сидевшая с ним рядом, не выпускала его руки и всякую минуту целовала. Все ловили каждое его движение, слово, взгляд, не спускали с него восторженно-влюбленных глаз. На следующее утро проснулись поздно. За дверью было слышно движение и перешептывание — эти были Наташа, Соня и Петя, который с восторгом схватил саблю. Ростов вышел из спальни, и Наташа завела с ним разговор. Она ужасно любит Соню и в знак дружбы даже обожгла себе руку. Наташа говорит о том, что Соня, если кого полюбит, то навсегда, а она сама не такая. Соня сказала перед отъездом Николая: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Выясняется, что Николай не собирается отказываться от Сони и ее любви. Ростов заметил вчера, что Соня стала очень красива. “Отчего же ему было не любить ее и не жениться даже, думал Ростов, но не теперь. Теперь столько еще других радостей и занятий!” На вопрос Николая о самой Наташе, та говорит, что вообще никогда не
выйдет замуж и все это пустяки. Николай благодарен Соне за то, что она, любя его, предоставляет ему свободу, не связывает словом. Старая графиня, боявшаяся любви сына к Соне, которая могла лишить его блестящей партии, услышав, что Николай и Соня перешли на “вы”, покраснела, как девочка.
Николай Ростов в родной Москве ведет истинно гусарский образ жизни, завел себе даже знакомую даму, к которой ездит вечером. Денег у него предостаточно — старый граф перезаложил все имения. С Соней он не сблизился, а, напротив, разошелся. Она была очень хороша, мила и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться — дорожит своей свободой. Казалось, что ему еще встретится много таких, как Соня, он еще успеет полюбить, а теперь ему некогда.
Граф Ростов занят устройством обеда в Английском клубе для приема князя Багратиона. Граф со дня основания клуба был его членом и старшиною. Устройство торжества ему поручено потому, что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел потратить свои деньги на устройство пира. Повар и эконом весело прислуживают графу, зная, что сумеют очень хорошо поживиться. Случайно зашедшего в клуб Николая граф отправляет к Безухову за земляникой и ананасами, а оттуда пусть поедет к цыганам. В это время появляется Анна Михайловна. Она предлагает съездить к Безухову. Он переслал ей письмо от Бориса, который служит теперь при штабе. Анна Михайловна рассказывает о несчастливой семейной жизни Пьера Безухова, о том, что ходят слухи, будто за Элен волочится Долохов, которого он сам же и привел в свой дом. Ростов просит передать Пьеру приглашение на празднество.
До трехсот человек ждут к обеду дорогого гостя и героя австрийского похода, князя Багратиона. Получив известие об Аустерлицком сражении, Москва сначала пришла в недоумение. Москвичи чувствовали, что что-то нехорошо, и потому лучше молчать. Но через некоторое время были найдены причины поражения русских и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти^ыли: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пржибышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. А героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенгра-бенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион был выбран героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве и был чужой. То есть в лице его отдавалась честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того, в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузова. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шепотом бранили его, называя придворного вертушкой и старым сатиром. Говорили про Берга, который, раненный в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
“Перед самым обедом в Английском клубе граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных слов, как и все слова, которые он говорил в этот день”.
Ростов старший гордился своим сыном. Николай Ростов с Денисовым и Долоховым сели в середине стола и оказались напротив Пьера. Обед получился великолепным. Пьер много и жадно ел и пил, как всегда. Но те, которые его знали коротко, видели в нем большую перемену. Лицо его было уныло и мрачно. Он получил анонимку, в которой указывалось на связь его жены с Долоховым. Вернувшись с военной кампании, Долохов был восстановлен в чине и поселился у Пьера. Элен вначале выражала недовольство по этому поводу. Пьер знал, что Долохов бретер, ему ничего не стоит убить, оскорбить любого. Ростов младший недоброжелательно смотрел на Пьера, потому что тот был штатским (бабой) и в рассеянности не ответил на приветствие Николая, не узнав его. Пьер, оскорбленный Долоховым, раскричался за столом. Тут же определились секунданты: Ростов — Долохова, Несвицкий — Пьера. На другой день в восемь утра состоялась дуэль в Сокольницком лесу. Пьера терзали сомнения в собственной правоте. Временами ему хотелось бежать. Но когда секундант предложил примирение, Пьер отказался. Он лишь спросил секунданта: куда идти и как стрелять. Долохов тоже не хотел мириться. По счету: раз, два, три — противники стали сходиться. “При слове три Пьер быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо, боясь, как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Подойдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова и, потянув пальцем, как его учили, выстрелил”. Он вздрогнул от звука выстрела. Дым и туман мешали ему видеть противника. Потом он увидел Долохова — тот одной рукой держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет, потом упал на снег. Пьер побежал к Долохову, но тот резко крикнул: “К барьеру!” Пьер остановился у своей сабли. Их разделяло десять шагов. Долохов, лежа в снегу, приподнял пистолет. Денисов крикнул Пьеру стать боком и прикрыться пистолетом, но тот с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Секунданты зажмурились. Но Долохов промахнулся. Пьер, шатаясь, пошел в лес, приговаривая непонятные слова: “Глупо... глупо! Смерть-ложь...” Несвицкий остановил его и повез домой. Ростов и Денисов везли раненого Долохова. Вдруг он очнулся и взял за руку Ростова: он глубоко переживал за свою мать: “Я убил ее, убил... Она не перенесет этого”. Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. “Ростов поехал вперед, исполнять поручение и, к великому удивлению своему, узнал, что Долохов, этот буян, бретер-Долохов, жил в Москве со старушкою матерью и горбатой сестрой и был самый нежный сын и брат”. Пьер в последнее время редко виделся с женой с глазу на глаз. Их дома в Петербурге и Москве были полны гостями. Как ни мучительны были переживания прошедшей ночи, эта, после дуэли, оказалась еще мучительнее. “Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен
оыл вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате”. Пьер был в ужасе оттого, что “убил любовника своей жены”. Он спрашивал себя, как дошел до такой жизни, и тут же отвечал, что женился не любя, обманул и себя и ее. “Я знал, что она развратная женщина... но не смел признаться в этом”. С каким презрением она сказала ему, что не дура, чтобы желать иметь детей, и что от Пьера детей у нее не будет. “Она во всем, во всем она одна виновата, — говорил он сам себе. — Но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал это: "Зе уоиз а1те", которое было ложь, и еще хуже, чем ложь”. Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтобы ехать в Петербург. Пьер не мог оставаться под одной крышей с Элен. Он решил написать ей письмо, в котором объявит свое намерение разлучиться с нею навсегда. Но утром Элен спокойно и величественно вошла в его кабинет, только на мраморном лбу ее была морщинка гнева. Она знала о дуэли и пришла поговорить о ней. Пьер робко смотрит на жену. Элен отчитывает Пьера за то, что он верит сплетням о ней и Долохове. Своей дуэлью Пьер доказал, что он дурак, что ей было известно и раньше. Теперь она сделалась посмешищем всей Москвы. Элен говорит Пьеру, что редкая женщина на ее месте не взяла бы себе любовника при таком муже, но она этого не сделала. Пьер просит Элен замолчать. Та не унимается. “Нам лучше расстаться”, — говорит Пьер. Элен не против, но пусть он прежде обеспечит ей состояние. “"Расстаться, вот чем испугали!" Пьер вскочил с дивана и, шатаясь, бросился к ней. "Я тебя убью!" — закричал он”, замахиваясь на нее тяжелой мраморной доской. Элен взвизгнула и отскочила от него. “Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: "Вон!" — таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик”.
“Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург”.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аус-терлицком сражении и гибели князя Андрея. Но тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. “Хуже всего для его родных было то, что оставалась все-таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения и, может быть, лежал выздоравливающий или умирающий где-нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести”. Вскоре после Аустерлица Кутузов написал письмо старому князю Болконскому: “Ваш сын, в моих глазах... с знаменем в руках, впереди полка пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно, — жив ли он или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив...” Старый князь, получив это известие поздно вечером, никому ничего не сказал и, как обычно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку, молчаливей, чем всегда. Когда княжна Марья в обычное время вошла к нему, он не оглянулся на нее. “А! Княжна Марья!” — вдруг сказал он неестественно... Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что-то вдруг опустилось в ней... Она по лику отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастье, худшее в жизни несчастье, еще не испытанное ею, несчастье непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь. “Батюшка, — Андрей?”... “В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, — крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, — убит!”... “Батюшка, — сказала она, — не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе”... “Поди, поди, скажи Лизе”, — говорит князь. Но Марья решила ничего не говорить Лизе до родов. Старый князь не хотел надеяться: он считал, что князь Андрей убит, и, несмотря на то, что он послал чиновника в Австрию разыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и все говорил, что сын его убит. Княжна Марья надеялась, молилась за него, как за живого, и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
19 марта у княгини Болконской начались роды. Она плакала от боли и страха. Княжна Марья волновалась за нее. В доме Болконских царила особая атмосфера ожидания. Наступила вьюжная ночь. Навстречу доктору из Москвы были высланы верховые с фонарями. Княжна Марья сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое лицо няни. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты, что было сделано по настоянию князя, и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной и, пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула. Няня подошла к окну и, высунувшись, стала ловить откинутую раму. “"Княжна, матушка, едут по прешпекту кто-то! — сказала она... — С фонарями; должно, дохтур"... Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим... Какой-то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что-то... "Это Андрей! — подумала княжна Марья. — Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно", — подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на плошадке... показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру”.
Князь Андрей идет к страдающей родами жене. Он ничем не может ей помочь. Сидя в соседней комнате, он слышит стоны жены, жалкие, беспомощно-животные стоны, он порывается войти, его не впускают. “Вдруг страшный крик — не ее крик, она не могла так кричать — раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к ее двери; крик замолк, но послышался другой крик, крик ребенка. "Зачем принесли туда ребенка? — подумал в первую секунду князь Андрей. — Ребенок? Какой?.. Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?" Когда он вдруг понял все радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он... заплакал, как плачут дети. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном детском личике, с губкой, покрытой черными волосиками. "Я вас всех любила и никому дурного не делала, и что вы со мною сделали?" — говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо.
Через два часа... Андрей тихо вошел к отцу. Старик все уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал, как ребенок”.
Прощаясь с женой в церкви, “князь Андрей почувствовал... что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать”. Через пять дней крестили молодого князя Николая Андреевича. Крестными были старик Болконский и княжна Марья.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов, вместо разжалования, которого опасался, был определен адъютантом к московскому генерал-губернатору. Из-за этого ему пришлось пробыть все лето в Москве. Долохов выздоровел, и Николай сдружился с ним.
Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы к ним приехал Денисов. Благодаря армейским знакомствам Николая в доме Ростовых появляется множество молодых людей, устанавливается какая-то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Часто приезжал Долохов, всем очень понравившийся, кроме Наташи. Она осуждала Долохова за дуэль с Пьером, считала Пьера правым, а Долохова — злым. Денисов нравился ей больше, несмотря на то, что кутила. Но Николай с ней не соглашался. Наташа первая заметила, что Долохов влюблен в Соню. “Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой”. Опять пошли разговоры о войне с Наполеоном, “с еще большим жаром, чем в прошлом году”. Ростовы беспокоились, потому что Николай ни за что не соглашался оставаться в Москве, а ждал только конца отпуска Денисова, чтобы с ним вместе ехать в полк.
На третий день Рождества в доме Ростовых был дан официальный прощальный обед, потому что после крещенья Николай уезжал с Денисовым. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов. В доме чувствовалось странное замешательство, особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Оказалось — Долохов сделал предложение Соне. А она сказала, что любит другого. “Я знаю, ты на ней не женишься”, — говорит Николаю Наташа. Николай доволен отказом Сони, ему лестно, но и только. Он ничего ей не обещает, разрушая тем самым ее судьбу.
В это же время состоялся бал в доме Безухова. Барышни Ростовы были из лучших. Обе были особенно счастливы и веселы. Наташа на балу впервые, на ней длинное платье с розовыми лентами. Войдя в зал, она влюбилась во все и во всех. Денисов говорит о Наташе, что она станет красавицей. И прекрасно танцует. По настоянию распорядителя бала Николай танцует мазурку с Соней. Наташа приглашает Денисова. Он до самого конца бала не отходит от Наташи.
Через два дня Ростов получает записку от Долохова: “Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку — приезжай в Английскую гостиницу”. Ростов едет и застает Долохова за игрой в карты. Долохов мечет банк и предлагает Ростову сыграть. Николай колеблется, Долохов его подзуживает. Ростов отговаривается отсутствием денег, но Долохов говорит, что поверит в долг. Ростов проигрывает около восьмисот рублей. В прошлое воскресенье отец выдал Николаю две тысячи рублей с условием, что этого должно хватить до мая и надо быть поэкономнее. И вот, он проиграл еще — больше, чем может заплатить. Долохов решил продолжать игру до тех пор, пока проигрыш Ростова не возрастет до сорока трех тысяч — сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Долохов доводит сумму проигрыша до сорока трех тысяч и прекращает игру, сказав, что пора ужинать. Когда можно получить деньги? Ростов отвечает: “Завтра”.
Дома музицируют. Все веселы. “Куда мне деваться?” — думает Николай. Для него единственный путь — пуля в лоб. И вот запевает Наташа. В эту зиму она в первый раз начала серьезно петь, в особенности оттого, что ее пением восторгался Денисов. Но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки-судьи, которые ее слушали. Но говорили они это уже после того, как замолкал ее голос. “Что же это такое? — подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. — Что с ней сделалось? Как она поет нынче?” — подумал он. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!.. Все вздор! Можно зарезать, украсть и все-таки быть счастливым... Но как только Наташа кончила свою баркарол-лу, действительность опять вспомнилась ему. Ничего не сказав, Николай пошел в свою комнату.
Предстоял разговор с отцом. Когда Николай небрежным, казавшимся ему даже гадким, тоном сказал отцу, что проиграл сорок три тысячи, тот покраснел шеей и затылком, как краснеют старые люди. “"Да, да, — проговорил он, — трудно, я боюсь, трудно достать... с кем не бывало! да, с кем не бывало..." — И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты... "Папенька! па...пенька! — закричал он ему вслед, рыдая, — простите меня!" — И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал”.
В то время как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Денисов сделал предложение Наташе. Графиня пожала плечами: “Ежели правда, что мосье Денисов сделал тебе предложение, хотя это смешно, то скажи ему, что он дурак, вот и все”. Денисову она сказала следующее: “Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь... но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа”.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Сам он, дожидаясь денег, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дома. Отослав все деньги Долохову и получив расписку, в конце ноября Николай уехал догонять полк, который уже был в Польше.
ЧАСТЬ II
Расставшись с женой, Пьер отправился в Петербург. Сидя на почтовой станции, он размышляет о себе, о людях, о богатстве и бедности, что надо любить, что ненавидеть, что такое жизнь, что такое смерть. “Умрешь — все кончится, — думает Пьер. — Умрешь — и все узнаешь — или перестанешь спрашивать”. Но и умереть было страшно. “Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости”. Все в нем самом и вокруг него представлялось Пьеру запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении он находил своего рода раздражающее наслаждение.
Там же, на почтовой станции, Пьер знакомится с любопытным субъектом. Строгое, умное и проницательное выражение его глаз поразило Пьера. Ему захотелось с ним поговорить. “Но, когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и, сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем-то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру”.
Случайный спутник узнает его, говорит, что слышал о постигшем его несчастье. И он хочет помочь ему. Пьер, взглянув еще раз на массивный перстень, спрашивает его, не масон ли он. “Да, я принадлежу к братству свободных каменщиков. И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку”. Пьер говорит, что его образ мыслей далек от образа мыслей масонов. В ответ масон говорит, что образ мысли Пьера есть образ мыслей большинства людей, однообразный плод гордости, лени и невежества. “Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение”, — говорит старик Пьеру. Тот сознается, что не верит в Бога. “Вы не знаете его, оттого вы и несчастны, — отвечает старик. — А он здесь, в моих словах, он в тебе и даже в тех кощунственных речах, которые ты произнес сейчас... Ежели бы его не было, мы бы с вами не говорили о нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? Кто его выдумал, ежели его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?” Пьер слушал этого чужого человека, не перебивая, и всей душой верил тому, о чем он говорил ему. Масон внушает ему, что высшая мудрость имеет одну науку — науку всего, науку, объясняющую все мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому, прежде чем знать, надо верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью”. “Я ненавижу свою жизнь”, — говорит Пьер. “Так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость”.
Перед отъездом масон дает Пьеру рекомендательное письмо к графу Вилларскому. Как Пьер узнал из книги смотрителя, уехавший был Осип Алексеевич Баздеев, один из известнейших масонов и мартинистов. Пьер твердо решил присоединиться к масонам.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил об этом, никуда не выезжал и целые дни проводил за чтением Фомы Кемпийского (средневекового мистика, августинского монаха), проповедовавшего аскетизм и смирение. Через неделю к нему пришел польский граф Вилларский и сообщил, что благодаря ходатайству высокопоставленного лица его могут принять в братство раньше положенного срока. Но прежде Вилларский спрашивает, отрекся ли от прежней жизни Пьер и верит ли он в Бога. Пьер отвечает, что верит. Тогда Вилларский везет Пьера с собой. По дороге Пьер спрашивает, что ему понадобится делать, и сопровождающий отвечает, что говорить только правду. Подъехав к большому дому, они вошли и разделись. Затем Вилларский завязал платком глаза Пьеру. Его посвящают в масоны со всеми подобающими в этом случае таинствами. Он дает клятву, что вступает в масонское общество дабы противоборствовать злу, царствующему в мире. Ему перечисляют семь добродетелей, соответствующих семи ступеням храма Соломона, которые должен воспитывать в себе каждый масон. “Я готов на все”, —сказал Пьер. Когда он приходит в себя, то обнаруживает в помещении, куда его привели, некоторых своих знакомых по петербургскому обществу.
На следующий день к Пьеру неожиданно приезжает князь Василий. Он пытается уговорить его помириться с женой. Пьер прогоняет его. Через неделю, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, он уезжает в свои имения. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить им в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, ни противники, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера со своей женой, разгласилась в обществе. Во всем происшедшем обвиняли Пьера, говоря о нем, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. Элен же была радушно принята повсюду. Она играла роль несправедливо брошенной жены. Элен по-прежнему блистает в салоне Анны Павловны Шерер, встречает там Бориса Друбецкого, только что приехавшего курьером из прусской армии, где он был адъютантом при одном очень важном лице. Борис “в щегольском адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный”, не мог не привлечь внимания Элен. Сам Борис вспоминал с неудовольствием дом Ростовых и свою детскую любовь к Наташе. Элен приглашает Бориса к себе в гости. Приехав в назначенный час, тот застает у Элен большое общество, но при расставании она прошептала ему, что будет его ждать завтра вечером. С того времени Борис стал близким человеком в доме графини Безуховой.
Война разгорается, приближаясь к границам России. Жизнь Болконских очень изменилась по сравнению с 1805 годом. Старый князь был определен государем одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Эта деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно был в разъездах. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику.
Вскоре после возвращения князя Андрея старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение в сорока верстах от Лысых Гор. Князь Андрей воспользовался этим и проводил там большую часть времени.
После Аустерлица князь Андрей решил никогда не поступать в армию; и когда началась война и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения.
26 февраля 1807 года старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большей частью во время отлучек отца, остался в Лысых Горах. Маленький Николушка был болен уже четвертый день. Ребенок в жару. Марья предлагает подождать доктора. Князь Андрей сам готовит микстуру сыну. Ребенок кричит. Андрей выходит в другую комнату и читает письмо от отца. Тот требует его поездки по службе, но он не поедет. Ему вдруг приходит в голову, что наши одержали победу над Бонапартом именно тогда, когда сам он не служит.
Пьер, приехав в Киев, вызвал в главную контору всех управляющих и объяснил им свои желания и намерения. Он сказал, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работами, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна оказываться помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Почти никто ничего не понял, а те, что поняли, тут же увидели лазейки для себя.
Несмотря на огромное богатство графа Безухова, с тех пор как Пьер получил его и получал, как говорили, пятьсот тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои десять тысяч от покойного графа. Дела идут плохо. Деньги исчезают неизвестно куда. Из года в год писали, ко всему прочему, о пожарах, неурожаях и т. п. Теперь Пьеру надо было заняться делами, но он не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому Безухов не любил этого и только старался притвориться перед управляющим, что занят делом.
Весной 1807 года Пьер решил вернуться в Петербург, объехав по дороге все свои имения. Главноуправляющий для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно-торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно-благодарственные, с образами и хлебом-солью, которые, как он понимал барина, должны будет подействовать на графа и обмануть его. Так все и было сделано и так было воспринято наивным Пьером.
В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер заехал к своему другу Болконскому, которого не видал два года. Узнав, что князь Андрей в своем новом отделенном имении, он поехал туда. Князь Андрей очень рад видеть Пьера, гостя же поразила происшедшая перемена в князе. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд — потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска.
Разговор, как это бывает после долгой разлуки, не сразу наладился. Пьеру было неудобно выказывать свое счастье, но хотелось рассказать о тех переменах, которые произошли с ним. Говоря о жизни, князь Андрей сказал, что знает в жизни только два несчастья: угрызения совести и болезнь — и что отсутствие их является счастьем для человека. Андрей говорит, что надо жить для себя, избегая только этих двух зол. Но Пьер не согласен с такими выводами приятеля. “А любовь к ближнему, а самопожертвование?.. Жить только так, чтобы не делать зла, чтобы не раскаиваться, этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я стараюсь жить для других, я ощутил все счастие жизни”. Андрей сказал, что мысли Пьера созвучны настроению его сестры и, вероятно, Пьер сойдется с Марьей во многих взглядах. Андрей возражает Пьеру: “Я жил для славы... Так я жил для других и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокоен, как живу для одного себя”. Князь Андрей говорит, что Пьер, выводя учением мужика из животного состояния, приносит ему вред, а не благо, как думает; освобождая от физического труда, лишает условия существования; вылечивая, дает возможность калекам жить и мучиться, вместо того чтобы умереть от удара. На вопрос Пьера, почему Андрей не служит, тот ответил: “Я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду... Ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии”.
Князь Андрей говорит, что крестьян хорошо бы освободить, но не ради них самих, а во имя тех благородных и возвышенных людей, которые, получая власть над людьми, теряют человеческое достоинство, спокойствие совести, чистоты. Пьер говорит, что его спасло масонство. “Это учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение братства... Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; все остальное есть сон”.
Князь Андрей заинтересованно слушает Пьера. Потом произносит: “Ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель в жизни и назначение человека и законы, управляющие миром. Да кто же мы? — люди. Отчего же вы все знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу”.
Пьер говорит, что надо жить, надо любить, надо верить, ведь это все временно, а на небе нас ожидает вечность. Андрею хочется верить словам Пьера. Князь глядит в небо, и впервые после Аустерлица ему открывается высокое и вечное небо. И что-то радостное просыпается в нем. Свидание с Пьером стало для князя Андрея эпохой, в которой началась во внутреннем мире его новая жизнь, хотя во внешности та же самая.
Встретившись с Пьером, княжна Марья говорит, что “князю Андрею нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его”ч Пьер был счастлив, оказавшись в семейной обстановке Болконских. “Они все его любили”. После отъезда Пьера все говорили о нем одно хорошее.
Вернувшись из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал, как сильна была его связь с Денисовым и со всем полком. Полк был для Николая тоже домом, домом неизменно милым и дорогим, как и родительский. Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет выплатит долг родителям. Ему посылалось по десять тысяч в год, теперь же он решил брать только две, а остальные оставлять родителям для уплаты долга.
Армия ожидала приезда государя и начала новой кампании. Была ростепель, грязь, холод. Дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям, ни людям провианта. Люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней лишился почти половины людей. Ростов еще больше сдружился с Денисовым, чувствуя, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов старался оберегать Ростова от опасностей. Он, заботясь о своих людях, отбил чужие транспорты с провиантом. Солдаты вволю наелись сухарей, даже поделились с другими эскадронами. На другой день Денисов поехал в штаб улаживать это дело, но возвратился в таком жалком состоянии, в каком Ростов его никогда не видел. Денисова за мародерство отдавали под суд. Предписано было сдать старшему эскадрон и явиться в штаб дивизии для объяснений. Накануне этого дня, будучи на задании, Денисов был ранен и помещен в госпиталь. Воспользовавшись перемирием, Ростов поехал в госпиталь провать Де-
нисова. В солдатских палатах раненые лежали вповалку на полу и соломе, кругом стоял ужасный запах гниения. В офицерских палатах были кровати. Ростов едва отыскал Денисова и здесь встретил Тушина, вывезшего его, раненого, с поля боя под Шенграбеном. Тушин потерял руку. Денисов попросил Николая передать письмо государю с просьбой о помиловании.
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит, куда тринадцатого июня съехались французский и русский императоры. Борис Друбецкой значительно продвинулся по службе и в числе немногих был на Немане в “день свидания императоров”. Борис “сделал себе привычку внимательно наблюдать за окружающими и записывать все значительное”. Он дважды исполнял поручение императора, и тот знал его в лицо. Ростов приехал ходатайствовать за Денисова не вовремя. Императоры были заняты переговорами, зваными обедами. Ростов понял, что Друбецкой ему не поможет, но и уезжать, не решив дела Денисова, не собирался. Он хотел лично передать письмо императору. Но неожиданно встретил кавалерийского генерала, бывшего начальника своей дивизии, и передал ему письмо Денисова. Генерал тут же переговорил с государем, но тот отказал под предлогом, что закон превыше всего.
Ростов, как и большинство офицеров и солдат, был недоволен миром, заключенным после Фридланда. Все были уверены, что если бы немного продержаться, то “Наполеон бы пропал”. Николай вышел из себя, стал кричать на одного из офицеров, что не ему судить поступки государя. “А то коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Эдак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет...”
1808 год. Император Александр ездит в Эрфурт для еще одного свидания с императором Наполеоном. На следующий год близость двух властелинов мира дошла до того, что русский корпус выступает для содействия своему бывшему врагу против Австрии.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей со своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, со своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей шла, как всегда, независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
“Князь Андрей безвыездно живет два года в деревне. Все те предприятия по имениям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без высказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем”. Он имел ту практическую хватку, которой так недоставало Пьеру.
Князь Андрей, кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весной 1809 года князь Андрей едет в рязанские имения своего сына, которого он был опекуном. “На краю дороги стоял дуб. Вероятно, в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный, в два обхвата дуб, с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огрожными своими неуклюже, несимметрично растопыренными корявыми рукам и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянии весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
'Весна, и любовь, и счастие! — как будто говорил этот дуб. — И как не надо”ст вам все один и тот же глупый, бессмысленный обман. Все одно и то же, I все обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья. Вон смотрите, сидят зада”ленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они — из спины, из боков. Как выросли — так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам".
Хнязь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб... как будто он чего-то ждал от него. "Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, — думал князь Андрей, — пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаел жизнь, — наша жизнь кончена!"... Во время этого путешествия он как эудто вновь обдумал всю свою жизнь и пришел к тому же прежнему, успокоительному и безнадежному, заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не трево-жас! и ничего не желая”.
По опекунским делам Болконскому надо было увидеться с уездным предводителем, графом Ильей Андреевичем Ростовым, и он поехал в середине мая к нему. Подъезжая к имению, князь Андрей услышал смех и голоса. Наперерез коляске бежали девушки, впереди всех — черноволосая, очень тоненькая, странно-тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из-под которого выбивались пряди волос. Девушка что-то кричала, но, узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад. Князю Андрею вдруг стало отчего-то больно. Чему так рада и счастлива эта девушка, о чем она думает?
Князя Андрея радушно встретили в имении и почти насильно оставили ночевать. Вечером князь Андрей долго не мог заснуть, досадуя на хозяина, задержавшего его на ночь. Было жарко, князь Андрей открыл окно и залюбовался ночным видом, освещенным полной луной. Неожиданно он услыхал сверху женский говор. Это были Соня и Наташа. Наташа восхищалась прелестью ночи: “Ну, как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть!.. Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки — туже, как можно туже, натужиться надо, — и полетела бы. Вот так!” “И опять она! И как нарочно!” — думал князь Андрей. В душе его вдруг поднялась неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни...
На другой день, простившись с графом и не дожидаясь выхода дам, князь возвращался домой. Было уже начало июня. В лесу трещали соловьи. Князь вспомнил, что где-то здесь был дуб, “с которым мы были согласны”. И он увидел его: “Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия — ничего не было видно. Сквозь столетнюю жесткую кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их...” И на Андрея вдруг нашло беспричинное весеннее чувство радости и обновления. Он решил, что жизнь не кончена в 31 год. Он понял, что надо жить для людей, а не только для себя одного.
В августе 1809 года князь Андрей едет в Петербург, предварительно придумав веские для этого причины. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. Князь Андрей привез и передал государю записку о военном уставе. Вскоре его пригласили к Аракчееву. Войдя в кабинет, князь Андрей увидел “сорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре-зелеными тупыми глазами и висячим красным носом”. Аракчеев сказал князю, что тот предлагает новые военные законы, а старых исполнять некому. “Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать”. Аракчеев сказал, что не одобряет устава, составленного Болконским, якобы списанного с французского. Но рекомендовал князя Андрея членом комитета о воинском уставе, без жалования. Князь Андрей заинтересовался Сперанским. Либералы заманивали Болконского к себе, потому что он имел репутацию ума и большой начитанности; потому что он своим отпущением крестьян на волю сделал себе репутацию либерала; женщины интересовались им, потому что он был жених, богатый и знатный. Многие находили его переменившимся к лучшему за пять лет, без прежнего притворства, гордости и насмешливости. Появи-. лось в нем спокойствие, приобретаемое годами. Князя Андрея представили Сперанскому. Это был “высокий, лысый, белокурый человек лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица”. Он был на редкость спокоен и самоуверен, с твердым и одновременно мягким взглядом, с ровным и тихим голосом. Такую белизну и нежность лица Андрей видел у солдат, долго пробывших в госпитале.
“Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека”. Логический склад ума Сперанского внушал уважение Болконскому. Все представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно во всем соглашался с ним и спорил толькв для того, чтобы быть самостоятельным. Лишь одно смущало князя в Сперанском: “...это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука”. Это почему-то раздражало князя. Сперанский непоколебимо верил в силу и законность ума. Первоначально князь Андрей восхищался Сперанским, как некогда Бонапартом. “Через неделю после разговора со Сперанским князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава и, чего он никак не ожидал, начальником отде-' ления комиссии составления законов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Наполеоновского кодекса и кодекса Юстиниана, работал над составлением отдела: Права лиц.
В 1808 году, вернувшись из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. “Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, насколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге”. Жизнь его между тем была прежней: он любил поесть и выпить и не чуждался увеселений холостяцкого общества. Чувствуя, что почва масонства, на которой он стоял, все больше уходит у него из-под ног, он тем тверже старался устоять на ней. В окружающих братьях-масонах Пьер видел стремление к чинам, скупость на милостыню, в душе Пьера поднимались сомнения. Сердце его не лежало и к мистической стороне масонства. Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Он подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. Он едет за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена и возвращается в Петербург летом 1809 года.
Все масоны Петербурга приехали к нему, заискивали в нем, и всем казалось, что он что-то скрывает и готовит. Было назначено торжественное заседание ложи 2-го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Краснея и запинаясь, Пьер объявил, что “недостаточно блюсти... таинства, нужно действовать... действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать... извлекать из праха людей достойных, подсоединяя их к нашему ордену... Надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом... Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся, — тогда все будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества”.
Речь Пьера не нашла поддержки. На него опять нашла тоска. И тут он получает письмо от жены, умоляющей его о свидании. Она скоро будет в Петербурге. Вслед за письмом появляется один не очень им уважаемый брат-масон, который доказывает Пьеру, что он слишком строг с Элен. Теща, женя князя Василия, приглашает его к себе для важного разговора. Пьер уезжает в Москву, чтобы посоветоваться с почитаемым им масоном Иосифом Алексеевичем Баздеевым. Самосовершенствование и самопознание — вот что выносит он из разговора с масоном.
Вернувшись в Петербург, Пьер мирится с женой. Он удивлен тем, что за прошедшее время Элен успела приобрести репутацию “прелестной женщины, столь же умной, сколько и прекрасной”. Она пользуется большим успехом, ее заметил сам Наполеон в Эрфурте, быть принятым в салоне графини считалось дипломом ума. “Пьер, который знал, что Элен была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах... ожидая всякий раз, что вот-вот обман откроется”. Но репутация Элен была так крепка, что в самых больших ее глупостях отыскивали глубокий смысл. Пьер присутствует при всем, но ни в чем не участвует — он самый удобный муж. В доме Элен ежедневно бывает Борис Друбец-кой, к которому Пьер испытывает необъяснимую антипатию. Сам он работает над собой, стремится к самоусовершенствованию.
“Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне”. Из-за плохого ведения хозяйства долги росли. Единственным выходом в этой ситуации казалось поступление старого графа на службу, и Ростовы переезжают в Петербург. Вскоре Берг делает предложение Вере, старшей дочери Ростовых, его принимают. Берг так упорно и часто рассказывал о том, как в Аустерлицком сражении, ранеый в пра-
вую руку, он держал шпагу в левой, что умудрился получить за Аустерлиц целых две награды. Отличился он и в Финляндской войне, когда поднес начальнику осколок гранаты, которым был убит адъютант возле главнокомандующего. И в этот раз он часто и много рассказывал об этом — и получил две награды. В 1809 году Берг был капитан гвардии и занимал в Петербурге какие-то особенные выгодные места.
Вере было уже двадцать четыре года, она выезжала везде, и хотя несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда не сделал ей предложения. Так что неравенство происхождения не было принято во внимание. Берг требует приданого и успокаивается только на двадцати тысячах наличными и векселе на восемьдесят тысяч рублей.
Наташе 16 лет, и она уже четыре года не видела Бориса. Тот ехал к Ростовым не без волнения, он хотел сразу ясно дать понять, что ребяческим мечтам пришел конец. У него блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, и, ко всему прочему, появилась возможность жениться на одной из самых богатых невест Петербурга. Борис был поражен происшедшей в Наташе перемене. Он снова увлекается ею, сознавая при этом, что не должен отдаваться этому чувству, потому что это стало бы гибелью его карьеры. И все же он стал ездить к Ростовым часто и проводил у них целые дни. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получая укорительные записки от нее, и все-таки целыми днями сидел у Ростовых. Наташа решает поговорить о Борисе с матерью. “Что ты хочешь от него?” — спрашивает мать и продолжает: “Ты и сама не любишь его... Ему не надо так часто ездить”. На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
Накануне нового, 1810 года у екатерининского вельможи дают бал. Там должен был быть дипломатический корпус и государь. Для Наташи это будет первый в ее жизни большой бал. Она весь день провела в лихорадочной тревоге и деятельности. Самое главное — чтобы все были одеты как нельзя лучше. Все уже одеты, Наташа запаздывает. За весь день она ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей. Это было так прекрасно, что она даже этому не верила.
На бал собралось огромное количество гостей. Ростовым потихоньку сообщают о прибывающих. “Это миллионерка-невеста... Это брат Безуховой — Анатоль Курагин... И ваш-то соизт, Друбцкой, тоже очень увивается...” Пьер Безухов беседует о чем-то с невысоким молодым человеком в белом мундире: это Болконский. Наташа переживает: неужели ее никто не пригласит на танец и она простоит весь бал у стены. Пьер попросил Болконского пригласить на танец Наташу. Увидев Наташу, Андрей вспоминает ночь в деревне. Она счастлива “приглашению. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцевала превосходно”. Танцуя с этой девочкой, князь Андрей почувствовал себя ожившим и помолодевшим. После этого танца Наташу пригласил Борис, затем у нее уже не было отбоя от кавалеров, которых она передавала Соне. Танцуя с Наташей повторно, князь Андрей рассказал ей, что слышал ее ночной разговор в Отрадном. Наташа смущена. Андрею нравится Наташа своей простотой, неумением скрывать чувства, “даже ошибками во французском языке”. Князь Андрей следит за ней глазами и вдруг, неожиданно для самого себя, загадывает: “Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой”. Она подошла прежде к кузине. Решив, что все это вздор, князь Андрей подумал, что эта девушка так мила, так особенна, что не протанцует здесь и месяца и выйдет замуж.
Это здесь редкость.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Наташе захотелось помочь ему, но как? “Как могут быть они недовольны чем-то, особенно такой хороший, как этот Безухов?” —
думает Наташа.
На следующий день князь Андрей вспоминает вчерашний бал и... Наташу. К нему приходит зпакомый чиновник, рассказывает что-то из области высокой политики, князь Андрей слушает его с насмешкой. Какое все это имеет значение? В тот же день он обедает у Сперанского, но все, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно. Он рано уходит. Дома вспоминает свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, вспоминает о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил о своей законодательной работе, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало
совестно за себя.
На другой день князь Андрей едет к Ростовым. Ему хочется видеть дома эту особенную, оживленную девушку. Ростовы встретили его как старого друга, просто и радушно. Наташино пение восхитило Андрея. Он “почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он был счастлив, и ему вместе с тем было грустно”. Он не спал всю ночь. “Ему и в голову не приходило, чтоб он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете... И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее”. К Пьеру является Берг и приглашает на семейный вечер, первый после его женитьбы на Вере Ростовой. Тут все чисто, светло, кругом бюстики, застегнутые мундиры. В гостиной нигде нельзя было сесть, не нарушив симметрии, чистоты и порядка. Разговоры ведутся на политические темы. “Вечер был как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами”. Приехали Ростовы. Наташа была молчалива, чем удивила Пьера. Князь Андрей что-то говорил ей мягко и нежно. Она смотрела на него, стараясь удерживать порывистое дыхание. И яркий свет какого-то внутреннего, прежде потушенного огня опять горел в ней. Она вся преобразилась. “Что-то очень важное происходит между ними”, — решил Пьер.
На следующий день князь Андрей приехал к Ростовым и провел у них весь день. Все в доме чувствовали, для кого ездил князь Андрей. Все со страхом и смущением чего-то ждали. Князь Андрей поражал Наташу своей робостью. Было видно, что он хочет ей что-то сказать, но не может решиться. “Такого со мной никогда не бывало!” — говорит она матери. А в это время князь Андрей говорит Пьеру. “Я влюблен, мой друг”. Пьер грустен: чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей поехал к нему. С наружным спокойствием, но внутренней злобой старый князь выслушал сына. Он не мог понять того, чтобы кто-нибудь хотел изменить жизнь, вносить в нее что-нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. “Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели”, — говорил себе старик. Сыну, однако, он этого не показал ясно. По его мнению, во-первых, женитьба не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во-вторых, князь Андрей не первой молодости и слаб здоровьем, а она очень молода. В-третьих, есть сын, которого жалко отдать девчонке. В-четвертых, наконец, сказал отец, насмешливо глядя на сына, “я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца для князь Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись. И это последнее мое слово...” Князь Андрей решил исполнить волю отца.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых князь Андрей вернулся в Петербург. На другой день после объяснения с матерью Наташа ждала его весь день, но князь Андрей не приехал. То же завтра и послезавтра. Не было и Пьера. Так прошли три недели. Наташа несчастна. Приезжает Болконский, объясняющий свое отсутствие поездкой к отцу, и просит руки Наташи. Графиня принимает предложение. “Но ваш батюшка...” Он желает отложить свадьбу на год. Графиня зовет Наташу. Князь Андрей объясняется ей в любви. Любит ли она его? — Да! “Князь Андрей держал ее руку, смотрел ей в глаза и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшее его с нею”. Знает ли Наташа, что свадьба состоится не раньше, чем через год? — Нет. “Но вы свободны: помолвка наша останется тайной... В год вы узнаете себя...” С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
О помолвке широко не объявлялось. Князь Андрей не хотел стеснять свободу Наташи. Накануне своего отъезда из Петербурга князь Андрей привез с собой Пьера. Он советует Наташе, что бы ни случилось, прежде всего обратиться за советом и помощью к Пьеру. Наташа очень тяжело переживает разлуку с Андреем. Но через две недели после его отъезда она, так же неожиданно для окружающих, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же, как прежде...
В последнее время здоровье старого Болконского ухудшилось, он стал раздражительнее и желчнее, срывая свою злость на княжне Марье, стараясь ее обидеть побольнее. У княжны Марьи — две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия. Князь издевается и над тем, и над другим. Он постоянно оскорбляет Марью. Но она даже не пытается найти ему прощения — он, конечно же, был справедлив! Она замечает перемену в брате, но он ничего не говорит ей о своей любви. Он пишет ей о своих планах из Швейцарии. Прошла уже половина срока. Князь Андрей просит Марью спросить отца — не сократит ли он срок на три месяца. “Напиши брату, чтобы подождал, пока умру... Не долго — скоро развяжу...” — отвечает отец. У княжны Марьи в самой тайне ее души была скрытая мечта и надежда — оставить семью, родину, все заботы о мирских благах и ходить под чужим именем с места на место, не делая вреда людям и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют... Она особенно любит одну странницу по имени Федосьюшка. Та рассказала ей о своей жизни, и Марья решила, что ей надо идти странствовать. Духовник одобрил ее намерение. Она припасла себе полное одеяние странницы, но покд не решалась уйти, так как любила отца и племянника больше, чем Бога.
ЧАСТЬ IV
Николай Ростов доволен службой, принял от Денисова эскадрон. Товарищи уважают его. Но из дома приходят все более тревожные письма — дела идут все хуже. Николаю очень не хочется покидать привычную и любимую им среду, заниматься хозяйственными делами, да там еще Соня и обещание ей... В 1810 году он получает письмо от родных, в котором они извещали о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год. Весной же мать, тайком от мужа, сообщила Николаю, что если Николай не приедет и не возьмется за дело, то все имение пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф слаб, его все обманывают. Надо было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Сослуживцы устраивают Николаю торжественные проводы. И вот Николай дома. Соне уже двадцатый год. Она вся дышит счастьем и любовью с тех пор, как приехал Николай. Пете тринадцать лет. Очень изменилась Наташа.
Николая мучила необходимость вмешаться в дела хозяйства. Он потребовал у управляющего все счета, поругался с ним, порвал старый вексель Анны Михайловны Друбецкой — и на этом его хозяйственные заботы сменились псовой охотой.
Сентябрь — месяц охоты. Так было заведено у Ростовых. На охоту едут также Наташа и Петя. Решился ехать и старый граф. Гончих собак у Ростовых было пятьдесят четыре. Отправившись в путь, повстречали дальнего родственника Ростовых Илью Андреевича, небогатого соседа. Ночевать решили у него. Тот щедро угощает гостей. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, ему поверяли тайны, его делали душепри- казчиком, но от общественной службы он всегда упорно отказывался. Из коридора между тем послышались звуки балалайки. Наташе музыка очень понравилась. Принесли гитару. Дядюшка поет. Наташа просит спеть еще. Она идет плясать. Она графиня, воспитана француженкой, но движения ее — исконно русские, неподражаемые, неизучаемые. Потом дядюшка снова поет народные песни. Наташа в восторге. За ними присылают экипаж — граф и графиня беспокоятся.
Дела Ростовых идут к полному разорению. Толкуют уже о продаже богатого родового дома Ростовых и подмосковной усадьбы. В ростовском доме полным-полно непонятно почему живущего здесь народа, да еще охоты, да еще дорогие подарки друг другу в именины и торжественные широкие обеды на весь уезд, опять же карты... “Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался, и с каждым шагом все более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их”. Графиня считала, что единственный путь поправить дела — женитьба Николая на богатой. Была и подходящая партия — Жюли Карагина, с детства известная Ростовым.
Наташа очень тосковала по князю Андрею, ей казалось, что время, проведенное без него, убивает ее.
Пришли ряженые с медведем. Молодежь Ростовых тоже нарядились: Николай — барыней в фижмах, Петя — турчанкой, Наташа — гусаром, а Соня — черкесом. Их костюмы были так хороши, что они решили съездить на тройках к соседям. Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней, но мать ответила, что никогда не даст благословения на этот брак. Николай уехал в полк с твердым намерением устроить свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне.
Наташа все мучительнее скучала по жениху. Его ждали вскоре в Москву, где жил в эту зиму его отец, и в конце января старый граф, взяв Наташу и Соню, уехал туда же, а болевшая графиня осталась в деревне.
